(1)      История Англии в раннее средневековье издавна привлекала внимание отечественных исследователей. К настоящему времени сформировался значительный массив научной литературы, посвященной различным ее аспектам. Прежде, чем мы обратимся к конкретным оценкам, существующим в российской историографии по тем или иным проблемам, представляется необходимым подчеркнуть некоторые закономерности, свойственные подходам к их разрешению, которые сложились в нашей медиевистике.
(2)     Следует заметить, что впервые интерес русских ученых к сюжетам, связанным с историей англосаксов, проявился в середине и второй половине XIX в. и был обусловлен общим развитием российской исторической науки этого периода. В последней мы находим как ряд общих черт с западноевропейской, так и много отличного. Сходство между ними определялось тем, что идейно-политическую основу российской историографии также составлял умеренный, может быть даже довольно консервативный либерализм. Отличия же были следствием особенностей социально-политического развития России, и в частности специфики положения российских либералов. В общеметодологических вопросах в 40 - 60-х годах XIX в. они находились под сильным влиянием гегелевской философии, хотя интерпретировали ее применительно к условиям России. Признавая прогрессивный и противоречивый характер исторического процесса, они, в то же время, акцентировали его духовные основы и преклонялись перед идеалом сильного монархического государства. В 70 - 900-е годы среди российской либеральной интеллигенции и особенно историков разных специальностей широко распространилось позитивистское мировоззрение ¹ .
(3)     Что касается медиевистики, то в средневековой истории Запада российские исследователи искали ответа на самые существенные для них вопросы настоящего и будущего России. Сказанное особенно относится к истории средневековой Англии, ибо, как подчеркнул, например, крупнейший медиевист этого времени П.Г.Виноградов, “вопросы, совершенно предоставленные антикварам в Англии, все еще являются для нас злободневным интересом”. Среди этих вопросов он называл “гражданский прогресс крестьянства”, судьбы общины и т. п. ² Такая “актуальность” средневековых сюжетов для большинства российских либеральных историков, во-первых, стимулировала исключительно быстрое развитие медиевистики в России во второй половине ХIХ в. Во-вторых, тесная связь российской медиевистики с современностью определила во многом ее проблематику. В 70 - 900-е годы русские медиевисты разделяли преимущественный интерес немецких и английских ученых историко-правового и историко-экономического направлений к аграрной истории раннего средневековья, в частности к истории общины и вотчины. Однако многих русских историков, изучавших эти проблемы, отличало то, что они уделяли особенно большое внимание историческим судьбам крестьянства.
(4)     Отмеченные специфические черты русской историографии раннего средневековья относятся и к изучению англосаксонской Англии. В целом в российской медиевистике рассматриваемого периода можно выделить несколько главных течений. Политическое течение, во многом схожее с ранкеанским на Западе, господствовало в русской медиевистике с середины 50-х до середины 70-х годов XIX столетия, а позднее утратило свое влияние. В конце 90-х - начале 900-х годов в историографии средних веков возникло культурно-историческое течение в методологическом отношении тяготевшее к идеалистической интерпретации истории. Наиболее же влиятельным оказалось социально-экономическое течение (середина 70-х - 900-е годы), которое опиралось уже на позитивистскую методологию истории и имело много общего с историко-экономическими направлениями в странах Западной Европы.
(5)     Историко-экономическое течение в России, однако, имело и некоторые национальные особенности. Главным было то, что в центре особого внимания представителей этого направления стояли не просто проблемы аграрной истории, как у западноевропейских историков-экономистов, а судьбы общины, крестьянства и даже социальная борьба последнего; для них характерен был также сугубо социальный подход к проблемам не только аграрной истории, но и истории государственности, хотя в теории все они стояли на точке зрения надклассовости государства. Возрождая отчасти традиции родоначальника русской медиевистики Т.Н.Грановского, ученые этого направления признавали живую связь истории с современностью и настойчиво пропагандировали исторические знания, выступая как публицисты, политические и общественные деятели. Кроме того, многим представителям буржуазной медиевистики в России были присущи более заметные, чем у западных историков, элементы материализма, и на некоторых из них ощутительно сказывалось влияние марксистских исторических идей ³ .
(6)     Именно социально-экономическое направление наиболее полно отразило отмеченные специфические черты российской исторической науки и внесло наибольший вклад в разработку проблем истории раннесредневековой Англии. Особое место в изучении этих вопросов заняли труды уже упоминавшегося П.Г.Виноградова, хотя англосаксонский период и не находился в центре его исследовательских интересов ⁴ .
(7)      После 1917 г. теоретико-методологической основой развития российской медиевистики становится учение марксизма-ленинизма об общественно-экономических формациях, которое, с одной стороны, дало советским историкам возможность усилить внимание к социально-экономическим процессам эпохи средневековья, а, с другой, своей идеологической заданностью мешало обратить внимание на иные стороны общественной и частной жизни человека, его личность, а также духовные аспекты средневекового социума ⁵ . Что касается истории раннесредневековой Англии, то ее изучение, прерванное по политико-идеологическим причинам и в связи с недоступностью большинства источников и литературы, было возобновлено лишь в 50-х годах XX в. В это время англосаксонская эпоха в истории Англии представлялась советским медиевистам как эпоха возникновения феодальных отношений, чему и были посвящены основные работы А.Я.Гуревича ⁶ и М.Н.Соколовой ⁷ . И тот, и другая подчеркнули в своих работах своеобразные черты феодализации англосаксонского общества VI-Х вв., в частности замедленность процесса его развития по сравнению с континентальной Европой. Оба медиевиста использовали примерно одни и то же источники - англосаксонские Правды, королевские постановления и грамоты, Книгу Страшного суда 1086 г., дающую возможность заглянуть в общественные отношения предшествующего англосаксонского периода; оба они отводят большую роль в процессе генезиса феодализма созданию феодальной собственности на землю.
(8)     В дальнейшем А.Я.Гуревич переключился на исследования средневекового менталитета, а М.Н.Соколова и в 60-70 гг. продолжала разрабатывать вопросы феодализации англосаксонской Британии. Серия ее статей посвящена истории и положению разных категорий полусвободных в VII-X вв., а также особенностям становления и развития манора в англосаксонскую эпоху ⁸ . Отвергнув существующий в историографии взгляд, будто все кельты были обращены англосаксонскими завоевателями в рабов или полусвободных, Соколова доказывает, что классообразование феодального общества одинаково охватило и кельтов, и англосаксов, подняв некоторых бриттов - королевских слуг - до положения знатных и низведя часть англосаксов на положение зависимых и полусвободных. Утверждение автора, что именно так были созданы предпосылки для слияния бриттов и англосаксов в единую народность, представляется нам весьма убедительным.
(9)     В 70-е же годы приступила к исследованию истории англосаксонской Англии и талантливый ленинградский исследователь К.Ф.Савело, к сожалению, рано ушедшая из жизни. Сначала она выступила с серией статей ⁹ , а затем монографией ¹⁰ , объектом изучения в которых являлись, главным образом, проблемы становления и развития ранней государственности англосаксов в связи с процессами классообразования и формирования служилой знати. Основанные на более глубоком осмыслении источников и знакомстве с выводами зарубежных исследователей, ее работы означали серьезный шаг вперед в понимании важных сторон жизни раннесредневековой Англии.
(10)     Отдельной темой, привлекшей внимание российских медиевистов в 60 80-е годы была проблема англосаксонским городов и городского развития. Здесь прежде всего следует отметить фундаментальные исследования Я.А.Левицкого ¹¹ , основной вывод которого сводится к утверждению того, что города, как центры ремесла и торговли появляются в Англии лишь в поздний англосаксонский период.
(11)     В 80-90-е годы усилился интерес российских историков к вопросам культурной и этнической истории англосаксонской Англии, которым посвящены статьи и книги Е.А.Мельниковой ¹² и Е.А.Шервуд ¹³ . Продолжалось исследование отдельных аспектов социально-экономической, литературной истории англосаксов и их исторической мысли ¹⁴ . В последнее десятилетие активно занимается изучением англосаксонского периода А.Г.Глебов ¹⁵ .
(12)     Возвращаясь к конкретным проблемам, которые изучали отечественные специалисты по англосаксонской Британии, следует заметить, что круг основных вопросов, которые они пытались и пытаются разрешить, остается фактически неизменным.
(13)     Первой из таких проблем является вопрос о роли германских социально политических институтов в частности, общины в общем ходе эволюции раннесредневековой Англии. Сразу же можно отметить, что, несмотря на значительное число работ, существующих по этой проблематике, она до сих пор остается объектом исследования. Большинство российских историков рассматривают общину как социально-экономическую структуру, имевшую чрезвычайно важное значение в общественном развитии англосаксов. Так, на изначальность у англосаксов свободной общины среди русских ученых XIX - начала XX в. указывал Д.М.Петрушевский, отмечавший ее сильные общегерманские корни ¹⁶ . Принципиальное значение имели работы выдающегося российского медиевиста П.Г.Виноградова, посвященные исследованию социального строя англосаксонской Британии, в которых четко было показано, что история Англии начинается с господства свободной общины, как основного социально-экономического и политического института ¹⁷ . В отечественной историографии советского периода прочно утвердился основанный на марксистской теории подход к англосаксонской общине как главному производственному и общественному образованию дофеодальной эпохи, устойчивость которого во многом определила тенденции и специфику будущего раннефеодального развития Англии.
(14)     Как же рассматривают сущность общинных распорядков и самой общины ранних англосаксов современные отечественные медиевисты? Большинство из них склоняется к тому, что первоначально она представляла собой достаточно аморфное образование, которое не может быть однозначно определено ни как большесемейная, ни как соседская община. Лишь М.Н.Соколова полагала, что она была типичной средневековой общиной маркой. В современной российской историографии считается одновременно, что переселение англосаксов в Британию нанесло первобытной общине сильный удар и положило начало ее трансформации. После оседания англосаксов в захваченных регионах Англии восстановление земледельческих общин не представлялось возможным и все большее значение стали приобретать общины территориального типа, к концу VII столетия уже, несомненно, состоявшие из малых семей. Находившаяся в руках этих общин земля помимо пахотных наделов включала также выпасы, водопои и другие угодья, сохранявшиеся в общем пользовании. О развитии общины этого времени в сторону общины территориального типа, по мнению большинства российских исследователей, свидетельствуют как уже отмеченные факты, так и зафиксированная первыми кентскими и уэссекскими судебниками практика частного покровительства общинников ¹⁸ . Сказанное не означает, что отечественные исследователи вовсе сбрасывают со счета родовые связи в англосаксонском обществе. Наоборот, существует мнение о том, что, вытесняемые из хозяйственной сферы, сильные пережиточные элементы земледельческой и даже родовой общины (например, обычай кровной мести) продолжали жить практически во всех других областях повседневного бытия англосаксов вплоть до нормандского завоевания ¹⁹ .
(15)     Главной темой исследований наших медиевистов при изучении истории раннесредневековой Англии традиционно остается ее социально экономический строй и его эволюция. При этом первостепенное внимание как в дореволюционной, так и в современной историографии обращается на развитие форм землевладения у англосаксов, в частности, на процесс становления феодальной собственности на землю. В связи с этим российских ученых не могло не привлечь изучение сущности и основных этапов эволюции двух ключевых социально-экономических учреждений, соотношение которых во многом определило указанный процесс. Речь идет о фолкленде и бокленде.
(16)     Социально-экономическая сущность фолкленда, как известно, крайне слабо освещается источниками, вследствие чего в российской исследовательской литературе вплоть до настоящего времени сохраняются некоторые расхождения относительно ее характера. До рубежа XIX-XX вв. большинство европейских медиевистов, занимавшихся изучением экономики и социальных отношений ранних англосаксов, полагали, что фолкленд представлял собой своего рода ager publicus, достояние всего народа, находившееся в распоряжении формирующегося государства. Взгляды российских историков на фолкленд не слишком отличались от указанного понимания. Главным основанием подобного взгляда для них была этимология самого термина фолкленд, который традиционно переводился именно как “народная земля”, “земля народа”. Уже П.Г.Виноградов убедительно продемонстрировал несостоятельность такого взгляда, показав, что фолкленд не был ни землей фиска, ни “народной землей”, а представлял собой естественную форму землевладения эпохи родового строя: земля принадлежала не отдельному индивиду, но коллективу родственников, вследствие чего индивидуальная собственность на фолкленд отсутствовала ²⁰ . В целом положение П.Г.Виноградова, подтвержденное анализом английского медиевиста Ф.Мейтланда ²¹ , было принято последующими русскими историками, хотя и не всеми. Так, А.Я.Гуревич считал фолкленд своеобразной англосаксонской формой аллода, превращение которого в свободно отчуждаемую земельную собственность он рассматривал как важный этап в создании феодального землевладения и в утрате крестьянином-общинником своей независимости ²² . Преобладает, однако, точка зрения, что институт фолкленда все же исключал частную собственность на землю. Поэтому считается, что и формирование аллодиальной собственности внутри общинных структур англосаксов происходило крайне медленно. Лишь постепенно возможности распоряжения землей фолкленда повышались, хотя и в VIII-IX в.в. юридически ее нельзя было передавать посторонним общине лицам ²³ .
(17)     Не меньший разброс мнений в российской медиевистике всегда вызывал и продолжает вызывать вопрос о социальной сущности пожалований в бокленд. До сих пор в отечественной историографии не существует однозначного мнения о том, чем же в действительности являлись указанные пожалования, за счет каких земель они происходили и какова была степень свободы распоряжением боклендом.
(18)     Понимание сущности бокленда в российской историографии прошлого и начала нынешнего века складывалось под влиянием точки зрения английского медиевиста Ф.Сибома, рассматривавшего бокленд как полную частную собственность, что, по его мнению, свидетельствовало о господстве манориального строя в раннесредневековой Англии ²⁴ . Русские медиевисты этого времени также считали, что пожалование земли в бокленд подразумевало возможность неограниченного распоряжения ею, но вносили в позицию Ф.Сибома определенные коррективы. П.Г.Виноградов, например, полагал, что, являясь основой “политических обязанностей” дружинника, бокленд не может рассматриваться только с точки зрения частной собственности ²⁵ .
(19)     В современной исторической литературе России наибольшей популярностью под влиянием работ англо-американских исследователей пользуется теория своеобразных “иммунитетных прав”, трактующая бокленд как предоставление его владельцу прав юрисдикции над определенной территорией и возможности сбора части королевских податей с находящегося на этой территории населения с одновременным освобождением получателя бокленда от необходимости несения различного рода повинностей в пользу короля ²⁶ . Отечественные историки в целом соглашаются, правда, с некоторыми оговорками, с этой точкой зрения ²⁷ ; лишь М.Н.Соколова рассматривает бокленд как форму англосаксонского аллода. Но и она видит в бокленде особый вид аллода, создаваемого по воле короля как на королевских землях, так и на территории земледельческой свободной общины в пользу церковной или светской знати ²⁸ .
(20)     По поводу того, за счет каких земель происходило формирование бокленда, в российской исторической литературе также существуют различные точки зрения. Если по мнению П.Г.Виноградова, земля, становящаяся на основе пожалований боклендом, была прежде исключительно землей свободных сельских общин, то М.Н.Соколова считала, что это могли быть земли как общин, так и фиска ²⁹ . Существует и третье мнение, представители которого утверждают, что изначально предметом пожалования были вновь завоеванные территории, не принадлежавшие ранее ни общинам, ни королю ³⁰ . На наш взгляд, король, будучи носителем политической власти, имел основания считать себя верховным распорядителем всех земель королевства, и с этой точки зрения, именно фолкленд и был главным источником формирования бокленда. Но, видимо, не единственным: в некоторых случаях в орбиту пожалований бокленда могли быть также включены и церковно-монастырские владения ³¹ .
(21)     Одной из ключевых и, одновременно, самых сложных проблем истории саксонской Англии, для российской медиевистики является вопрос о роли королевской власти в государственно-политическом развитии, равно как и самой сути той государственности, которая существовала у англосаксов в VI-XI вв. Это обусловлено не только сложностью анализа указанных сюжетов самих по себе, но и тем, что они обычно связываются с более общей проблемой о характере политической власти в раннее средневековье вообще. В целом российские медиевисты едины в своих теоретических подходах к проблеме формирования раннесредневекового англосаксонского государства. Основой этого единства является тезис о первостепенной важности социально-экономических сдвигов в эволюции англосаксонского общества, которые привели к социальной и имущественной стратификации, закрепленной затем формированием государственных институтов. Однако частные аспекты этой широкой темы далеки от разрешения. Проблемы времени формирования и характера ранних англосаксонских королевств, их германских или позднеримских истоков, роли королевской власти и знати в процессе оформления государственности и ее отдельных структурных элементов, а также влияния церкви в этом процессе продолжают оживленно обсуждаться в современной российской медиевистике и нередко решаются с диаметрально противоположных позиций ³² . Даже хронологические рамки возникновения государства у англосаксов остаются предметом дискуссий. Если А.Я.Гуревич и К.Ф.Савело относят их переход к государственности к рубежу VI-VII вв. ³³ , то А.Р.Корсунский - лишь к концу VII столетия ³⁴ .
(22)     Одним из спорных вопросов среди российских исследователей истории раннесредневековой Англии является также процесс социально-правового оформления сословия служилой знати в англосаксонском обществе. Причины его возникновения, сущность и основные этапы развития как в дореволюционной, так и в современной исторической литературе интерпретировались весьма неоднозначно. Весьма близко к теориям государственного происхождения англосаксонского министериалитета подходили в свое время взгляды Д.М.Петрушевского, который в своем анализе почти не касался социальных сдвигов, но концентрировался на описании политики королевской власти ³⁵ . В отечественной медиевистике советского периода прочно укрепился марксистский подход к изучению формирования слоя служилой знати в раннесредневековой Англии. В работах А.Я.Гуревича, А.Р.Корсунского, М.Н.Соколовой, К.Ф.Савело были вскрыты не только государственно-политические, но и социально-экономические факторы появления этого сословия, включая становление классов раннефеодального общества ³⁶ . Их исследования показали тесную связь возникновения служилой знати с процессами феодализации в англосаксонском обществе и подтвердили предположения о том, что она рекрутировалась не только из представителей родовой аристократии, но и свободных общинников-кэрлов, а иногда и зависимых категорий населения. Однако по ряду частных, но важных аспектов, точки зрения советских ученых не совпадали. Если А.Я.Гуревич делал упор на политику государственной власти в ходе формирования служилого слоя феодалов, то М.Н.Соколова и К.Ф.Савело были более осторожны в этом отношении, предпочитая говорить о спонтанности этого формирования, лишь закрепленного впоследствии королевскими пожалованиями ³⁷ . В последнее время появилась и компромиссное мнение, которое сводится к следующему. Воздействие королевской власти на формирование служилой знати у англосаксов следует понимать не столько как целенаправленную политику по привлечению на свою сторону могущественных людей - крупных землевладельцев, сколько как объективный процесс дополнения сложившихся еще в предшествующую эпоху межличных отношений соответствующей новым социально-политическим реалиям материальной опоры в виде земельного пожалования ³⁸ .
(23)     Вопрос о становлении служилой знати в российской медиевистике обычно тесно связывается с проблемой влияния позднеримских начал на формирование социально-политического строя раннесредневековой Англии. Чаще всего в данном случае речь идет о наличии или отсутствии континуитета между соответствующими институтами римской Британии и англосаксонского общества. Здесь в российской историографии выделяется, по меньшей мере, три подхода. Первые два из них уходят своими корнями в школы “романистов” и “германистов”, распространенные в европейской историографии XVIII-XIX вв. и механически переносившие политические идеи и учреждения позднего Рима в общество германцев. Однако в то время как представители первого находят истоки англосаксонской истории в сохранении в Англии римских учреждений и порядков ³⁹ , исследователи, придерживающиеся второго подхода, выводят возникновение англосаксонского общества из чисто германских учреждений ⁴⁰ .
(24)     В последние годы начинает, судя по всему, в отечественной историографии преобладать третья точка зрения. Она сводится к тому, что происхождение раннесредневековой Европы, в том числе и Англии, следует искать в синтезе позднеримских и германских начал. При этом в российской медиевистике был разработан типологический принцип исследования генезиса средневековых обществ, согласно которому на европейском континенте выделяется три региона в зависимости от степени взаимодействия варварских и позднеантичных протофеодальных элементов в этом процессе. В свете этой типологии Британия рассматривается как пример “бессинтезного” или почти “бессинтезного” пути развития феодализма, возникшего на основе разложения родоплеменного строя англосаксов без сколько-нибудь существенного римского влияния ⁴¹ . Поэтому, как представляется, проблемы романо-германского синтеза или “бессинтезного” пути развития, континуитета или дисконтинуитета необходимо решать в комплексе с рассмотрением вопросов социально-экономического, политического и духовного развития раннего англосаксонского общества.
(25)     По вопросу об уровне феодализации Англии к началу XI столетия в отечественной историографии царит полная разноголосица. Такие исследователи, как М.А.Барг и А.Я.Гуревич, придерживаются мнения о полной победе феодализма у англосаксов уже в это время. Так, А.Я.Гуревич утверждает, что феодальный способ производства восторжествовал в Южной Англии задолго до нормандского завоевания, которое только ускорило и юридически оформило появление зависимого крестьянства, а свободных крестьян превратило в феодально-зависимых ⁴² , в то время как А.Р.Корсунский и К.Ф.Савело указывают, что завершение генезиса феодализма относится уже к англо-нормандской эпохе ⁴³ . Наиболее четко эту позицию обосновывает М.Н.Соколова, которая думает, что даже в Х в. в Англии еще не сложились окончательно отношения господства и подчинения, так что о торжестве феодализма говорить до вторжения нормандцев нельзя ⁴⁴ . По моему мнению, несмотря на все успехи феодализации в X-XI столетиях, к моменту нормандского завоевания англосаксонская феодальная система еще не сложилась полностью. Процесс личного, имущественного и юридического принижения основной социальной группы англосаксонского общества - свободных общинников-кэрлов, активно развивавшийся в это время, был далек от завершения, а традиционное деление на свободных и несвободных продолжало оставаться важнейшим элементом социальной стратификации. Общественные структуры сохраняли многие черты многоукладности начиная от элементов родоплеменного строя и кончая значительной ролью рабства и труда полусвободных. Общественный строй англосаксов достиг уровня, характерного для стадии раннего феодализма. Лишь нормандское завоевание и его ближайшие последствия окончательно утвердили в Англии феодализм, приблизив его к тому типу общественных отношений, который существовал в регионах континентальной Европы ⁴⁵ .
(26)     В коротком историографическом обзоре невозможно, конечно, подробно остановиться на всех темах, которые привлекали и продолжают привлекать внимание российских специалистов по истории раннесредневековой Англии, тем более, что с течением времени как общая проблематика их исследований, так и отдельные ее аспекты претерпевали изменения. Но и приведенных примеров, думается, вполне достаточно, чтобы в итоге сказать о том, что область научных интересов российской историографии истории раннесредневековой Англии достаточно широка и разнообразна. Англосаксонские исследования в России имеют как богатые традиции, так и хорошие перспективы развития.