Идигу (Едигей, Идгу)
(около 1357 - 1419 гг.) - старший эмир Золотой Орды. Сын Балтычака, старшего эмира, беклярибека.
Около 1375-1376 гг. прибыл в ставку Тимура в Бухару. Он сообщил ему и находившемуся там Токтамышу, что войска Урус-хана движутся к Бухаре. С этого времени Идигу на службе у Токтамыша. Вероятно, участвовал в походах царевича на Джучиев Улус в 1376 г., в 780 г. хиджры (30 апреля 1378 - 18 апреля 1379 гг.), в 1380 г. Показательным является тот факт, что в 780 г. хиджры (30 апреля 1378 - 18 апреля 1379 гг.), когда был разбит Тимур-Мелмк, сын Урус-хана, попал в плен Балтычака, отец Идигу. Известно, что “его верность и добросовестность славились”. Токтамыш предложил Балтычаке служить ему. Однако эмир ответил: “Если бы руки мои не были связаны, я ответил бы тебе. Пусть ослепнет тот глаз, который может видеть тебя на месте своего государя. Если в твоих руках власть, то прикажи, чтобы меня также казнили, чтобы голову государя положили на мою голову и тело его на мое тело, дабы, если я не умер ранее его, то уж раньше его был предан праху”. Балтычака был казнен.
По данным арабского автора Ибн Арабшаха Идегей “был у Токтамыша одним из главных эмиров левой стороны, (одним) из вельмож, избиравшихся во время бедствий для устранения их, и из людей здравомыслия и совета”. Однако Токтамыш был “свирепого нрава” и “Идику стал бояться за себя”. Однажды на пиру Токтамыш заявил эмиру: “(настанет) для меня и для тебя день, (когда) ввергнет тебя беда в нищету, придется тебе после трапез жизни поститься, и наполнится глаз существования твоего сном от действия гибели”. На это Идигу (Едигей) возразил: “не дай Бог, чтобы владыка наш, хакан, разгневался на раба неповинного и дал завять деревцу, которое сам насадил, или разрушил основание (здания), которое сам построил”. Покинув пир, эмир направился в конюшню и, оседлав коня, ускакал из ставки хана. Позже он прибыл ко двору Тимура (Тамерлана).
Татарский народный эпос “Идегей” также связывает переход эмира к среднеазиатскому полководцу с прямой угрозой его жизни со стороны хана Токтамыша.
М.Г. Сафаргалиев относит побег Идигу (Едигея) к 1388 г. Основываясь на данных ярлыка Токтамыша Витовту (1393 г.), он установил, что в этом году царевичи Бек-Булат, Ходжам-ад-Дин, князья Бакши, Турджак-берди и Давуд организовали заговор с целью свержения Токтамыша. Идигу (Едигей) выступил как гонец данной группировки к Тимуру (Тамерлану) с миссией привлечь его на сторону заговорщиков. По данным Низами-ад-Дина Шами Идигу (Едигей) прибыл ко двору самаркандского правителя в сопровождении чингизидов - Кунче-оглана и Тимур-Кутлуга. Затем эти царевичи, а также эмир Идигу (Едигей) “состояли в качестве вожатых” при войске Тимура (Тамерлана) и сопровождали его в походе на Джучиев Улус (Золотую Орду) в 1391 г. Возможно, они участвовали и в битве на Кундурче 18 июня 1391 г. В этом случае Идигу (Едигей) выступил против своего родного старшего брата, сражавшегося на стороне Токтамыша.
По сведениям “Книги побед” Шериф-ад-Дина Йезди, Кунче-оглан, Тимур-Кутлуг и Идигу (Едигей) после победы Тимура (Тамерлана) над Токтамышем заявили: “Если последует высочайший указ, то мы, рабы, отправимся и каждый, склонив своих людей (иль), соберем и приведем их”. Тимур (Тамерлан) позволил им отправиться для сбора войск, однако вернулся к нему лишь Кунче-оглан. По данным Ибн Арабшаха, самаркандский правитель “отправил к нему гонца (с приказанием) вернуться к нему по одному делу, которое случилось, и для совещания, которое подвернулось”. Однако Идигу (Едигей) ответил: “сроку нашего общения тут конец ... я (далее) непричастен ему, ибо страшусь Аллаха”.
После этого имя Идигу (Едигее) исчезает со страниц источников до 1396-1397 гг.
По данным М.Г. Сафаргалиева, после второго похода Тимура на Орду в степи появилось несколько ханов, разделивших между собой Джучиев улус. На левом берегу Волги, в районе Сарая, правил ставленник Тимура Корейчак; в Нижнем Поволжье, в районе Астрахани, - Тимур-Кутлуг; на Яике - поддерживающий его Идигу (Едигей); в Крыму, после длительной борьбы закрепился Токтамыш (Однако, по данным жития Стефана Пермского, уже к апрелю 1396 г. власть в степи разделили Токтамыш (“иже обладающе ему Мамаевою Ордою”) и Тимур-Кутлуг (“Заволжское царство обдержащю”).
По сведениям Никоновской летописи в 1398 г. “в радости велице бывшу царю Тохтамышу Большия Орды, от супротивных свободошуся, и послы своя посылающу по всем странам”.
В то же время выяснилось, что Токтамыш преждевременно праздновал победу, так как “прииде на него ин некий царь, именем Темир-Кутлуй”. В битве последний одержал победу, а Токтамыш бежал в Литву к великому князю Витовту.
Тимур-Кутлуг отправил посольство к Витовту с требованием выдать ему беглого хана. Литовский князь ответил: “Яз царя Тохтамыша не выдам, а со царем Темир-Кутлуем хощу видети сам”. По правилам средневековой дипломатии этот ответ означал объявление войны.
Летом 1399 г. великий князь литовский Витовт в союзе с Токтамышем организовал большой поход в степь с целью восстановить власть хана в Орде. По данным русских источников, “бысть их сила ратная велика зело”.
Литовские и ордынские войска сошлись у реки Ворсклы. Татар возглавлял Тимур-Кутлуг. Он завязал переговоры с литовским князем. Ордынский хан потребовал объяснений военного вторжения литовских войск. Витовт ответил, что он покорил много земель и Тимур-Кутлуг должен покориться и выплачивать Литве ежегодную дань, “аще же не хощеши (если не хочешь - Ю.С.) ...яз Орду твою всю мечу предам”. Тимур-Кутлуг, видя, что не может противостоять литовским войскам и, затягивая время, согласился на все требования Витовта. Однако великий князь Литовский выдвинул новые требования. В частности - чеканка в Орде монет с именем Витовта. Ордынский хан попросил трехдневный срок на обдумывание. За это время к нему подошли татарские силы во главе с Идигу (Едигеем).
По сведениям русских источников, Едигей при личной встречи с Витовтом (князья находились по разным берегам Ворсклы и вели переговоры) заявил, что он одобряет признание Тимур-Кутлугом зависимости от литовского князя, поскольку тот старше его годами. Но сам Едигей старше по возрасту Витовта, поэтому ему (Едигею) “подобает...отцом быти...и дани и оброки на всяко лето...имати со всего твоего княжениа, и во всем твоем княжении на твоих денгах литовских моему ординьскому знамени быти”. Переговоры зашли в тупик, сражение стало неизбежным.
12 августа около часа дня ордынские войска под командованием Идигу (Едигея) начали атаку войск Витовта по всему фронту. Литовские войска ответили пушечным и ружейным огнем. Однако татарам был нанесен незначительный урон, поскольку “в поле чисте пушки и пищали недействени бываху”. В то же время Едигей начал медленное отступление. Витовт принял это за признак приближающейся победы. Но вскоре литовцы и их татарский союзник Токтамыш оказались под ударами с флангов. Войска Тимур-Кутлуга произвели стремительную атаку на противника и сумели прорваться в тыл Витовта. Войска последнего оказались под угрозой полного окружения и уничтожения. В этих условиях Токтамыш покинул поле боя и прорвался сквозь строй пртивнмка. Литовские войска понесли огромные потери. В том числе погибли князья Андрей Ольгердович Полоцкий и его брат Дмитрий Ольгердович Брянский, участники Куликовской битвы. Сам великий князь литовский Витовт сумел спастись случайно.
Ордынские войска двинулись на Киев и разорили южные территории литовского государства. Татары дошли до Луцка. Однако городов войска Едигея и Тимур-Кутлуга не брали. С них взималась контрибуция. В частности, с Киева было взято три тысячи рублей.
Летом 1400 г. хан Тимур-Кутлуг умер. При активной помощи эмира Идигу (Едигея) трон занял Шадибек.
По сведениям Ибн Арабшаха, Токтамыш пытался вернуть контроль на Джучиевым Улусом. Причем “дошло до того, что они (Идигу (Едигей) и Токтамыш - Ю.С.) сразились между собою 15 раз”. В пятнадцатый раз Идигу (Едигей) потерпел поражение. Токтамыш около полугода собирал сведения об эмире. Но никаких известий не было. В то же время, “убедившись, что Токтамыш отчаивается в нем и уверен, что растерзал “лев смерти” он (Идику) стал допытываться вестей о нем, выслеживать и высматривать следы его, да разведывать, пока из (собранных) сведений не удостоверился в том, что он (Токтамыш) один без войска (находится) в загородной резиденции. Тогда он, сев на крылья коня, укутался в мрак наступающей ночи, занялся ночною ездою и променял сон на бдение, взбираясь на выси так, как поднимаются водяные пузыри, и спускаясь с бугров, как опускается роса, пока (наконец) добрался до него, (ничего) не ведавшего, и ринулся на него, как рок неизбежный. Он (Токтамыш) очнулся только тогда, когда бедствия окружили его, а львы смерти схватили его и змеи копий да ехидны стрел уязвили его. Он несколько (времени) обходил их и долго кружился вокруг них; затем пал убитый”.
Источники отмечают гибель Токтамыша в 1405 г. В частности, в архангелогородской летописи записано: “тое же зимы царь Женибек (Шадибек - Ю.С.) уби Тохтамыша в Сибирской земли близ Тюмени, а сам седе на Орде”.
Зимой 1405-1406 гг. (23 декабря-21 января) эмир Идигу (Едигей) отвоевал у Тимуридов Хорезм. Затем он “двинулся ... с конницей своей к Бухаре, опустошил окрестности ея, но затем вернулся в” Хорезм.
Осенью 1406 г. войска ордынского хана Шадибека были отправлены на р. Плаву для поддержки московских сил в военных действиях против Литвы.
По сведениям “Анонима Искандера”, Шадибек составил заговор с целью отстранения от власти эмира Идигу (Едигея). Вызвано это было тем, что могущественный темник “установил тонкие обычаи и великие законы и люди попали в стеснение”. Однако Идигу (Едигею) стало известно об этих планах хана. Летом 1407 г. Шадибек вынужден был бежать. Он укрылся в Дербенте у ставленника Тимура Шейх-Ибрахима. В Дербенте он и скончался. Его смерть персидские историки относят к 811 г. хиджры (27 мая 1408 - 15 мая 1409 гг.).
Новгородская первая летопись младшего извода называет эмира Идигу (Едигея) тестем Шадибека. Таким образом, выясняется, что хан был женат на дочери эмира.
Осенью 1407 г. ордынские войска совершили набег на Литву. В сентябре 1408 г. отряд татар выступил как союзник московского князя против литовских войск. Тогда русские и литовские войска сошлись у р. Угры.
Осенью 1408-го года Едигей принял решение о походе на Русь. Причины военного вторжения подробно изложены в послании Едигея Василию Дмитриевичу, который было отправлено уже после похода. Первой причиной похода названо истинное или мнимое пребывание на Руси сыновей Тохтамыша. Дело в том, что в 1407 году на ордынском престоле на короткое время оказался сын Тохтамыша Джелаль-ад-Дин. Однако Едигей сумел вытеснить его в Булгар, а затем разгромить там его войска . Двое из сыновей Тохтамыша: Джелаль-ад-Дин и Керим-Берди (по данным арабских источников) ушли на Русь. Однако русские источники не сохранили никаких следов пребывания царевичей в Москве или в других княжествах. Возможно, пройдя окраинами русских земель, Джелаль-ад-Дин и Керим-Берди ушли в Литву (по данным С.В. Морозовой Витовт оказывал постоянную поддержку Тохтамышу и его сыновьям). Не исключено также и то, что пребывание тохтамышевичей на Руси держалось в строжайшем секрете. Так или иначе, сведения о поддержке Москвой оппозиции Едигею послужили одной из причин похода.
Следующий пункт в послании занимает обвинение московского князя в прекращении им всяческих отношений с правительством Едигея (“А Тимур-Кутлуй сел на царство, а ты улусу государь учинился, и от тех мест у царя еси во Орде не бывал, царя еси во очи не видал, ни князей нм старейших бояр, ни меньших, ни иного еси никого не присылывал, ни сына, ни брата ни с которым словом не посылывал. И потом Шадибек осмь лет царствовал, и у того еси такоже не бывал и ни кого еси ни с которым же словом не посылывал. И Шадибеково царство такоже ся минуло, и ныне царь Булат-Салтан сел на царстве и уже 3-тий год царствует, такоже еси ни сам не бывал, ни сына, ни брата, ни старейшиаго боярина не присылывал”). Следствием такого положения дел явилось притеснение в Московском княжестве ордынских послов и купцов.
Далее Едигей упрекает Василия в приостановке великим князем Московким выплаты в Орду дани (“...а что еси имал в твоей државе со всякого улуса з дву сох рубль, и то серебро где ся деваете?”).
Таким образом, обвинения, которые Едигей предъявлял Василию были достаточно серьезны. Ранее по обвинению в подобных преступлениях русских князей казнили (например, Михаила Тверского).
Поход был назначен на зиму 1408-1409 гг. Здесь необходимо указать, что еще в августе в Москву прибыл ордынский посол, а в сентябре 1408 года татарский отряд участвовал в походе московских войск на Литву.
Осенью в Москву прибыл посол Едигея “к Василиеви сице река: ведыи буди Василие, се идет царь на Витовта”. В Орду было направлено ответное посольство во главе с неким Юрием, в том числе и с разведывательными целями. Московские послы были задержаны, а движение войск ускорилось.
В ноябре 1408 года, непосредственно перед вторжением, до Москвы добрался татарский перебежчик, “поведаа великому князю Василию Дмитриевичу, яко князь великий ординский Едигей хощет воевати землю твою”. Княжество оказалось неподготовлено к вторжению. Поэтому великий князь Василий с семьей был вынужден в срочном порядке эвакуироваться в Кострому. Стратегическое значение Костромы при монголо-татарских нашествиях подробно рассмотрел К.А. Булдаков. Этот город занимал удобное положение, с точки зрения безопасности, место. Прикрытый реками Волгой, Костромой и непроходимыми лесами, он представлял надежную и естественную защиту от неожиданных вторжений. Отсюда было удобно проводить меры по мобилизации сил северных городов Руси. Из этой области великий князь мог угрожать тылу и флангам противника в районах столицы. Кострома находилась сравнительно недалеко от Москвы, поэтому столице могла быть оказана быстрая реальная помощь.
(карта).
скрытьТридцатого ноября 1408 года ордынские войска, взяв предварительно Переяславль - Рязанский и Коломну, появились у стен Москвы. Татарские войска возглавляли четыре царевича (Бучак, Тегри-Берди, Алтамир, Булат), великий князь Едигей, девять князей (Мухаммед, Юсуп, Тегиня, Сарай, Ибрагим, Акшибей, Сеитялибей, Бурнак, Ерикли-Берди). Общее командование осуществлял Едигей.
Поскольку данный порядок перечисления татарских военачальников полностью соответствует ордынской социально-политической иерархии, существует возможность определить численность осадивших Москву войск. Царевичами на Руси называли принцев-чингизидов, которые в военном плане представляли собой темников - командующих десятитысячным корпусом. Под великими князьями в русской письменной традиции подразумевались старейшие (великие) эмиры, которые также являлись темниками. Князьми назывались эмиры-тысячники (Подробнее см.: Селезнёв Ю.В. Титулатура русских князей ... С.126.) В связи с тем, что князей, включая великого князя Едигея, в летописях названо ровно десять, необходимо рассматривать войска, возглавляемые ими, как единую войсковую единицу - тумен. Темник, если он не чингизид, в социально - политическом плане является первым среди равных, то есть он такой же тысячник, как и другие. Указанный порядок перечисления ордынских военачальников отражает именно социально-политическую иерархию Орды (то, что это именно так подтверждается тем, что Едигей назван на пятом месте, тогда как ранее главнокомандующий войсками всегда назывался первым). Следовательно, летописцы назвали всех тех, кто имеет одинаковый статус, то есть всех тысячников.
Таким образом, общую численность “Едигеевой рати” необходимо определить в пятьдесят тысяч человек (четыре царевича - темника плюс десять тысячников). Показательно, что в татарском народном эпосе “Идегей” в “Песне одиннадцатой” численность сопровождавших в тот момент эмира войск определяется в пятьдесят тысяч человек. Конечно, сведения эпического произведения нельзя рассматривать как безоговорочно достоверные. Однако и игнорировать их также было бы не целесообразно. Одновременно с главными силами в пределы московского государства вторглась и другая группировка татарских войск. Отряды Булгарского и Мордовского улусов осадили, а затем взяли штурмом Нижний Новгород и начали развивать наступление вверх по течению Волги на Кинешму, Галич Мерской и Соль Галицкую. Поскольку и Булгар, и Мордва являлись улусами - туменами (Подробнее см.: Селезнёв Ю.В. Административно-территориальное деление Золотой Орды в XIII-XIV вв. // Новик. Вып. №1. Воронеж, 1998. С.66.), то численность этой группировки необходимо определить в двадцать тысяч человек. В этом случае, общее число татарских войск, совершивших вторжение в Московское княжество составляло около семидесяти тысяч человек. Первого декабря татарские войска завершили блокирование Москвы. Руководство войск, возглавляемое Едигеем, расположилось в Коломенском. По сведениям летописей ордынцы не предпринимали попыток штурма города, но “распущенное воинство татарское, воеваша и плениша много.” Были взяты города: Серпухов, Можайск, Звенигород, Верея, Переяславль, Ростов. Восточная группировка татарских войск взяла штурмом Нижний Новгород и Городец. Таким образом, ордынцы уничтожили возможные опорные пункты для сбора русских войск.
Татары также организовали погоню за великим князем Василием. Отряд “избранныя рати” во главе с царевичем Тенгри-Берди (Тегри-Бердием), сыном Едигея Акшибеем и князем Сеитялибеем, оставляя в стороне населенные пункты, совершил рейд в направлении Костромы. Однако, потеряв след княжеской дружины, татары вернулись к основным силам.
Поскольку в войсках Едигея не имелось сложной осадной техники, необходимой для штурма Москвы, ордынский полководец “посылает послы своя ... на Тферь ко князю великому Ивану Михайловичу Тферскому, веля ему быти у Москвы часа того со всею ратью Тферскою и с пушками и с тюфяками и с самострелы и со всеми сосуды градобитными, хотя разбивать град Москву”. Таким образом, Едигей попытался использовать ресурсы одного из русских княжеств, на помощь князя которого он мог рассчитывать, оказывая последнему постоянную поддержку в споре за тверской стол. Однако великий князь Иван Тверской, затягивая время, вышел из Твери в сопровождении небольшой дружины и, дойдя до города Клина, вернулся. Известие о неповиновении великого князя Ивана достигло Едигея на третьей неделе декабря, то есть к моменту завершения похода. В этой ситуации татары ограничились лишь разорением сельской округи города Клина.
Едигей, таким образом, не получил сложной осадной техники. Поэтому татары начали готовиться к длительной осаде. В условиях суровой зимы (в период похода ордынцев ударили сильные морозы) оборона Москвы могла не выдержать длительной блокады.
Однако к Едигею из Орды прибыли гонцы. Пулад-хан срочно вызывал войска в степь. Повеление хана было вызвано тем, что “некий царевич ... царя хоте изгнати или убити”. М.Г. Сафаргалиев по косвенным данным установил, что это был ни кто иной, как сын Тохтамыша Джелаль-ад-Дин.
В этих условиях Едигей завязал переговоры с руководителями обороны Москвы. Причем до этого татары не вступали ни в какие контакты с москвичами, то есть ордынцы не намеривались завершать поход миром. После коротких переговоров Едигей “взя окупа 3000 рублев”. Татарские войска сняли осаду и начали отходить в степь (20-21 декабря 1408 года). Была отозвана и поволжская группировка татар. Ордынцы с Белогородья “поидоша взад к Городцу и к Нижнему Новгороду, воюючи и секучи остатка людей”. Затем татары вышли к реке Суре и взяли штурмом города Курмыш и Сару - форпосты русских княжеств на юго-востоке, после чего ушли в степь (карта).
Крупные военные силы во главе с Едигеем смогли упрочить власть Пулад-хана. Однако цели, которые преследовало ордынское правительство походом на Русь, не были достигнуты. Великий князь Василий Дмитриевич Московский продолжал не выплату дани, никаких посещений Орды в период правления Едигея так и не было предпринято. Великий князь поехал в степь лишь в 1412 году, когда там воцарились, один за другим, Джелаль-ад-Дин и Керим-Берди (братья токтамышевичи). Тогда и возобновлась выплата дани и вассальные отношения Руси и Орды. Это событие является косвенным подтверждением существования союза между московским правительством и братьями токтамышевичами против Едигея.
В тоже время, последствия похода татар на Русь в 1408 году оказались тяжелыми для населения Московского княжества. Ордынцами были разорены города: Переяславль-Рязанский, Коломна, Серпухов, Верея, Можайск, Дмитров, Переяславль-Залесский, Ростов, Городец, Нижний Новгород, Курмыш, Сара и земли вокруг них. Русь понесла тяжелые людские потери: множество человек погибло в боях, часть уведено в плен (источники сообщают, что “един татарин ведоша сорок хрестиан”), “а иное многое множество христиан от зимы измороша”. Особо летописцы отметили людские потери в сельском населении страны. Результатом этих потерь явилось то, что зимой и весной 1409 года в городах сложилась тяжелая ситуация с продовольствием. К испытаниям военного времени и суровой зимы прибавился голод. Цены на продовольственные товары значительно выросли. В результате, “множество христиан измороша от глада, а житопродавцы обоготеша”.
Неоюходимо отметить, что стратегические и тактические действия Идигу (Едигея) требуют более подробного комментария. Подготовка к походу и первый его этап проводились в строгой секретности. Уже начав поход, Едигей направляет в Москву посла, который распространил дезинформацию о походе Орды на великое княжество Литовское. Все попытки русской стороны выяснить истинные намерения пресекались. В Москве получили сведения о нашествии лишь непосредственно перед вторжением (поэтому подготовка к обороне города проводилась в спешке).
Численность вторгшихся войск составляла, в общей сложности, семьдесят тысяч человек. Если учитывать, что общая численность войск подчиненных в этот период Едигею составляло около двухсот тысяч воинов, то на Русь совершало нашествие около одной трети всех наличных сил. Таким образом, походу на Москву придавалось ордынским правительством большое значение.
Стратегический замысел ордынского полководца отличался оригинальностью. Татарские войска вторглись в пределы Московского княжества двумя фронтами. Основные силы, во главе с самим Едигеем, вторглись в пределы Руси традиционным маршрутом: Переяславль-Рязанский - Коломна - Москва. Второй фронт составили войска Булгарского и Мордовского улусов, которые действовали по побережью Волге в направлении Нижний Новгород - Городец - Кинешма - Соль Галицкая.
Блокировав Москву, ордынские войска взяли ряд крупных городов княжества, уничтожив тем самым возможные опорные пункты русских войск. Едигей попытался использовать воинские ресурсы одного из русских княжеств - Тверского. Однако Иван Михайлович Тверской не выполнил приказа ордынского полководца, что сорвало штурм Москвы. Видимо, планировалась карательная экспедиция татар на Тверское княжество, но в силу сложной политической обстановки в Орде была разорена лишь сельская округа города Клин. Эти же обстоятельства внутриполитической ситуации в степи привели к необходимости снятия осады города Москвы.
Декабрь 1408-го г. надолго врезался в память русских людей. Последствия ордынского похода на Русь в 1408-го года сказывались вплоть до 1430-х годов. Например, упоминание о взятых в плен русских в результате “Едигеевой рати” встречается в договоре великого князя Московского Юрия Дмитриевича с великим князем Рязанским Иваном Федоровичем от 1434-го года. Через 50, 60 и 70 лет русские крестьяне, давая показания в суде и желая определить время событий, начинали отсчет с “Едигеевой рати”.
По данным М.Г. Сафаргалиева, в 1410 г. сын Токтамыша Джелаль-ад-Дин совершил очередную попытку захватить ордынский престол. Ему удалось закрепиться в Крыму, а затем он начал наступление на Азак. В 1411 г. у указанного города между Булатом и Джелаль-ад-Дином произошло сражение, в котором первый погиб.
На трон был возведен сын Тимур-Кутлуга Тимур. Его войска захватили венецианскую колонию Тана и разграбили ее.
Эмир Идигу (Едигей) для упрочения своего влияния на ставленника выдал за него свою дочь. Однако, по данным “Анонима Искандера”, “протекло некоторое время, и Тимур-султан совсем понравился людям, они склонились к тому, чтобы уничтожить Идигу”. Ибн Арабшах сообщает, что “он (Тимур - Ю.С.) не вручил своих бразд (эмиру) Идику, сказав: “нет за ним ни славы, ни почета; я передовой баран (т.е. глава), которому повинуются, как же я стану подчиняться (другому); я бык (то есть вождь), за которым следуют, так как же я стану сам идти за другим?” Возник между ними обоими разлад, появилось со стороны ненавистников скрытое лицемерие, пошли бедствия и несчастия, войны и враждебные действия”. “Аноним Искандера” продолжает: “Между ними (Тимуром и Идигу - Ю.С.) возникла вражда и озлобление, так что они один-два раза сражались (друг с другом). Так как у узбеков всегда было стремление к проявлению державы потомков Чингиз-хана, то они, кто из подражания, а кто из почтения, направились служить двору Тимур-султана, и он стал сильным”. Идигу (Едигей) был вынужден бежать и укрылся в Хорезме.
Около полугода войска Тимура во главе с эмирами Газаном и Декной осаждали г. Хорезм. Однако захватить его им не удалось. Вскоре было получено известие о гибели Тимура и воцарении Джелаль-ад-Дина.
Новый хан также не желал оставлять живым и на свободе такого опасного противника как эмир Идигу (Едигей). В 814 г. хиджры (25 апреля 1411 - 12 апреля 1412 гг.) Джелаль-эд-Дин направил (около ноября-декабря 1411 г.) эмира Каджулай-бахадура на помощь войскам, осаждавшим эмира Идигу (Едигея) в Хорезме. Однако тот встретил эмиров, командовавших осадой, в “местности Белукия”. Каджулай-бахадур “с упреком сказал им: “Почему вы вернулись, не взяв Хорезм?” Эмиры ответили: “Мы целых семь месяцев воевали и осаждали и с 10 000 человек не смогли взять его; у тебя же не более 3-4 тысяч человек, лучше вернуться, так как мы заключили мир””. Однако Каджулай-бахадур ответил: “Против Идигу достаточно меня одного” и в таком самомнении отправился в Хорезм”. При этом у него было численное превосходства над силами противника.
Эмир Идигу (Едигей) получил известия о намерениях Каджулай-бахадура. Ночными переходами ему удалось сблизиться с противником и навязать бой. Причем Идигу (Едигей) разделил силы на две части. Авангард войск должен был совершить нападение на отряд Каджулай-бахадура и заманить его в ловушку. Основные силы, возглавляемые самим Идигеем (Едигеем), составили стратегический резерв и расположились в засаде. Авангард, напав на противника, обратился в притворное беспорядочное бегство, разбрасывая на пути “старые войлоки, конские попоны и торбы”. Основные войска Каджулай-бахадура бросились в погоню, нарушив боевой порядок. В это время из засады выдвинулся резерв Идигу (Едигея) “со сверкающими мечами и блистающими копьями” и совершил нападение на ставку противника. Каджулай-бахадур был вынужден принять бой. “Сделав геройские усилия и храбрые нападения, он был...убит”. Идигу (Едигей) приказал поднять знамя Каджулай-бахадура и “барабанщикам его бить в литавры”. Войска, отправившиеся в погоню за авангардом сил Идигу (Едигея), возвращались к своей ставке и попадали в плен. Было захвачено около тысячи человек. Идигу (Едигей) приказал отрубить голову Каджулай-бахадура и отправить ее в Хорезм. Туда же были доставлены пленные.
Дальнейшую судьбу эмира проследить достаточно трудно. Второе десятилетие XV столетия оставило довольно скудные известия о делах в Орде. По данным М.Г. Сафаргалиева, на протяжении 1414-1416 гг. Идиге (Едигей) поддерживал хана Чекри (Чингиз-оглана). В 1417 г. на трон был возведен Дервиш. По данным Эль-Айни, “при нем (Идигу (Едигее) - Ю.С.) находился человек из рода Чингиз-хана, по имени Дервиш-хан, которого Идики поставил (над ними) в виде хана, но (на самом деле) власть да право приказывать и запрещать принадлежали ему (Идики), за Дервиш-ханом же было только имя” (Цит. по Сафаргалиев. Указ. соч. С.445). Монеты Дервиш-хана содержат наряду с его именем и имя “эмира Идеку бека”. Чеканились они в Сарайчике (1417-1418 гг.), Сарае, Астрахани и Дербенте (1419 г.)
В 1419 г. Идигу (Едигей) заключил договор с Витовтом. Однако летом того же 1419 г. против эмира выступил сын Токтамыша Кадыр-Берди, которого поддерживал великий князь литовский. Форсировав Волгу войска чингизида напали на армию Идигу (Едигея) и прижали ее к реке Яик. В ожесточенном сражении “с обеих сторон было убито много народу; Кадыр-Берди (сам) был убит во время схватки, и соратники его бежали. Идекей также был поражен множеством ран, и войско его также обратилось в бегство. Идекей бежал, предполагая, что Кадыр-Берди победил. Покрытый ранами, он прибыл в одно (отдаленное) место, спешился там и сказал одному из бывших с ним лиц: “Ступай и разведай, в чем дело; если найдешь кого-либо из нашего войска, укажи ему (путь) сюда”. Тот отправился и, произведя разведку, встретился с одним из эмиров татарских. Это был один из сторонников Токтамыша, хана, у которого он был старшим (эмиром). Поведал ему тот человек про дела Идики, тогда он (эмир Токтамыша) спросил: “Где Он?” Тот указал ему (путь) и он пришел к нему (Идики). Увидев его, Идека стал поносить и стращать его. Тогда тот сказал ему: “День был в нашу пользу и мы сделали свое дело, (теперь) ты все, что можешь”. Затем он приказал бывшим при нем людям своим напасть на него (Идека) с мечами, и они разрубили его на куски”, - повествует Эль-Айни (Цит.по Сафаргалиев. Указ. соч. С.446). Ибн Арабшах сообщает, что тело эмира было выловлено из Яика у Сарайчика.
Событийный ряд битвы подтверждают и сведения татарского эпоса “Идегей”. “Песня восемнадцатая” полностью посвящена войне Кадыр-Берди и Идигу (Едигея). Отмечена в эпосе и смерть царевича-чингизида, и поиски Идигу (Едигея) его противниками. Названо имя эмира, нашедшего и убившего Идигу (Едигея) - Барын. Особое место занимает в эпосе оценка последствий для Джучиева Улуса гибели беклярибека. Согласно автору эпоса после смерти Идегея:
“Смута настала в Идиль-стране
Гибли в междоусобной войне
Множество отцов и детей,
Как предсказал муж Идегей,
Темный день на землю пришел.
Сотворенный Чингизом престол
Стал престолом, где кровь лилась.
Ханский дворец исчез из глаз.
Край разоренный стал пустым.
Отошли друг от друга тогда
Аждаркан, Казань и Крым
Золотая распалась Орда”.
(карта).
Политическое значение Идигу (Едигея) наиболее подробно охарактеризовано Ибн Арабшахом: “Устраивалось дело людское по указаниям Идику: он водворял в султанство кого хотел и смещал его с него, когда хотел; прикажет и (никто) не переступит этой черты”. По смыслу то же самое отмечают русские летописи: “...бяше некто в них (у татар - Ю.С.) Едегеи именем, князь сыи Измалтеск, преболи всех князи Ординских, иже все царство един держаше и по своеи воли царя поставляше”.
Также русские источники дают личностные характеристики эмира: “Сей убо князь великий бе во всей Орде, и мужествен, и крепок, и храбр зело”. Ибн Арабшах также выделяет ряд особенностей его характера: “Был он...отважен, ...высокого ума, щедр, ...меткой проницательности и сообразительности, любитель ученых и достойных людей, сближался с благочистивцами и факирами, беседовал (шутил) с ними в самых ласковых выражениях и шутливых намеках, постился и вставал (на молитву), держался за полы шариата, сделав Коран и Сунну да изучения мудрецов посредниками между собою и Аллахом всевышним”.
Смелость Идегея отмечается в эпосе “Идегей” в следующих выражениях:
“Идегей был мужем таким:
Если смерть приближалась к нему
И в лицо дышала ему
Мертвоносным дыханьем своим,-
Идегей не кидался вспять,
Если смерть начинала гулять,
И сто тысяч сильных мужей,
Как рабы, склонялись пред ней,-
Не склонялся один Идегей”.
Особо выделяет народный эпос полководческие таланты Идегея:
“Начал Идегей воевать,-
Мир такой войны не знавал!
Так отважно не воевал
Искандер, что Румом владел,
Так отважно не воевал
Сам Рустам - уж на что был смел!
Муж Чингиз, чей отец Юзекей,
Сказывают был таков:
Пламень высекал из камней,
Воду высекал из песков,
Высекал он кровь из мужей.
Но когда ударял Идегей,
Всех вместе взятых был он сильней!”.
То есть ордынский эмир сравнивается с Александром Македонским (Искандером), героем поэмы Фирдоуси “Шах-намэ” Рустамом. Немаловажным является сравнение Идигу (Едигея) с Чингиз-ханом, личность которого для монголо-татар была священной и несравнимой (в том же эпосе личностью равной основателю монгольского государства признан, кроме Идигу (Едигею) лишь хана Узбек). Более того, автор эпоса считает, что эмир превосходит всех вышеперечисленных полководцев, в том числе и Чингиз-хана.
Описание внешности эмира Идигу (Едигея), вероятно, на склоне лет сохранилось у Ибн Арабшаха. Согласно арабскому автору: “Был он очень смугл (лицом), среднего роста, плотного телосложения,...страшен на вид,...с приятной улыбкой”.
В родословной росписи Ногайской Орды, помещенной в разных редакциях родословных книг отмечается, что Едигей — “князь Мангыт”. Отмечается его три сына: Мурадин-мурза, князь Мансырь и Ямгурчей. Посольские книги по сношением с Крымом отмечают, что род Мангыт являлся одним из самых знатных м влиятельных при дворе ханов Гиреев.